Для очередного задабривания Чечни поощряемые Кремлем судейские чиновники преподнесли ей «ритуальную жертву» - двух русских офицеров Сергея Аракчеева и Евгения Худякова, приговорив их к 15 и 17 годам тюрьмы соответственно. Их обвинили в преступлении, которые они НЕ совершали. Ни один независимый и справедливый суд не смог бы признать их виновными при полном отсутствии улик, сомнительных, противоречивых показаний, полученных под угрозами и пытками, и АЛИБИ обвиняемых, подтверждённых многочисленными свидетелями. Добиться обвинительного приговора удалось лишь с третьей попытки. Первые два суда присяжных сочли доводы прокуратуры смехотворными и абсолютно несостоятельными и признали Аракчеева и Худякова НЕВИНОВНЫМИ.

«Дело Аракчеева», как и «дело Ульмана», по степени общественного резонанса покаместь и на пушечный выстрел не приблизились к «делу Щербинского». Напоминаю: тогда водителю, признанному виновным в нарушении ПДД, повлёкшем гибель губернатора Евдокимова, вкатили четыре года колонии-поселения. Замелькали белые ленточки, загудели клаксоны, даже местные «единороссы» заклекотали что-то о несправедливости — и приговор отменили.

Причина гражданского мельтешения очевидна: «дело Щербинского» было воспринято моторизованным населением как недвусмысленная угроза своей рубашке, которая ближе к телу.

«Дело Аракчеева» таким образом не воспринимается. Какая-то там Чечня, кого-то там то ли убили, то ли не убили… помимо объяснимой ругани политически активных граждан в адрес российского кривосудия случалось даже читать в интернете высказывания на тему «пособник режима от режима и огрёб». Иными словами, «дело Аракчеева» делом Аракчеева и остаётся. На собственную шкуру никто его примерять не спешит.

Зря, граждане. Это дело — далее речь пойдёт о всей совокупности «чеченских дел», известных и не очень — вас касается вне зависимости от того, посещаете ли вы выборы и прочие митинги.

Вспомним обстановку. Офицерам вменили три убийства, а не хулиганку и не карманные кражи. Возникает вопрос: а почему «дети гор» не попробовали достать «виновных» этнически своеобразными способами, исторически развитыми в Чечне?

Храбрые, но пожелавшие остаться неизвестными джигиты; кровная месть по благородному закону гор; падкие на сенсации СМИ, которые «мессаж до пипла донесут»; и несколько десятков килобаксов на обеспечение всей операции, включая получение установочных данных на самих обвиняемых и их родственников до седьмого колена…

После знаковых событий, связанных с Северным Кавказом последних десятилетий, такое бы выглядело наиболее вероятным сценарием.

Разумеется, неважно, что офицеры вменённого им не совершали. В рамках конфликта, который развивается в Чечне, это никак не повод отказываться от идеи «донести мессаж».Так ведь нет: возились с судом присяжных - раз, судом присяжных - два, судом без присяжных - три; и теперь будут возиться, футболя кассацию. Расходы на обеспечение этой возни и в денежном, и в административном выражениях несопоставимо выше, нежели на упомянутый ранее этнически своеобразный подход.

Выбор столь затратного способа «донесения» говорит по меньшей мере о том, что чаемые выгоды от случившегося эти затраты должны отбить.

Какие это выгоды и с чьей шкуры они будут выправлены, обыватель, естественно, не задумывается. Сложно.

Что ж, можно попробовать ответить на эти вопросы вместо него и для него.

* * *

Сначала надо оценить место судебной системы в обществе.

Место суда в государстве понятно — это обособленное учреждение власти, исполняющее функцию разрешения конфликтов между подданными и их объединениями.

Но что есть суд для самих подданных, для нас с вами?

Изначальная идея суда — задолго до полковника Кольта — заключалась в том, чтобы более или менее уравнять возможности людей в возмездии друг другу. И делалось это не в силу каких-то возвышенных соображений, а в качестве средства рутинной профилактики крупных неприятностей.

Вот представьте себе. Уже не слишком первобытное племя. Крупный мужик чмырит мелкого мужика, отнимает у него еду и всячески затрудняет существование. Мелкий мужик, конечно, может взять дубину, чтобы отмахаться, но крупный, естественно, возьмёт дубину ещё побольше. В результате мелкий мужик вынужден компенсировать свои физические недостатки тактикой. Подстережёт оппонента у выгребной ямы и ахнет по затылку в момент раздумий о высоком. А для предупреждения последствий добьёт, лишив племя сильного охотника. Племени и лично вождю такое нужно?

То есть суд, как ритуал, обряд, установление, учреждение был нужен человеческому сообществу для того, чтобы предотвратить крупный ущерб, наносимый неконвенционными средствами. Лишить человека процентов на обиду.

И сделать это можно было, только устроив так, чтобы долг не копился. То бишь, предоставить человеку возможность адекватного (по мнению общества) возмездия нынче, чем неадекватного - после. Предоставить человеку возможность наносить другому человеку безнаказанный ущерб.

При этом не стоит обманываться словами о «справедливости», «правосудии» или, смешно сказать, «беспристрастности», относимыми к суду. Известная русская пословица «Закон что дышло» всегда и везде была и будет более корректным описанием ситуации. Но можно назвать главный признак сколько-нибудь работоспособной судебной системы: ущерб от человека человеку, санкционированный судом, остаётся намного меньше ущерба, который угрожает в случае отсутствия санкции суда или непризнания такой санкции.

В Средние века достаточно сильно различались между собой правосудие феодала, который мог переждать вспышку народной демократии в родовом замке, и судебная система в городах, где шансы излишне увлёкшейся городской верхушки пережить бунт были значительно ниже.

Итого, в сухом остатке: для общества, для подданных суд — это оружие. Конечно, несколько отличающееся от лома или нагана, но специализированное средство причинения ущерба окружающим.

Следовательно, результаты «чеченских дел» необходимо оценивать как результаты обращения с оружием. И здесь можно и нужно вспомнить времена почти отдалённые. Полтора десятка лет тому назад.

В начале февраля 1992 года начались нападения боевиков Дудаева на военные городки российских воинских частей, сопровождавшиеся захватом оружия, боеприпасов и боевой техники. Прикрываясь женщинами и детьми, они врывались на территории городков, вели беспорядочную стрельбу, разворовывали военное имущество.

Рискуя вызвать хоровые завывания толерантной и мультикультурной публики, отмечу, что вряд ли женщины и дети участвовали в этих действиях по принуждению.

Захваченное оружие позднее использовалось по прямому назначению: убивать людей, чаще всего русских, и ломать вещи, которые не хотелось отбирать у русских. Врывались в квартиру бородачи с автоматами, а дальше уж - что воображение подскажет. Не ваше — их.

А до того захваченное оружие надо было освоить, научиться (или вспомнить, как) разбирать, собирать, чистить и смазывать.

Таким образом, в процессе имеем четыре стадии.

Во-первых, обезвредить чужое оружие методом гевалта, прикрываясь вопящими и жестикулирующими нонкомбатантами, то есть индивидами, неполноценными в милитарном смысле (проще говоря, своими женщинами и детьми, в которых гуманные дурачки стрелять не будут).

Во-вторых, захватить это оружие. В-третьих, освоить его.

В-четвёртых, применить по назначению ради собственной выгоды, в первую очередь против чужих нонкомбатантов (прежде всего — чужих женщин и детей), потому что комбатант — он злой, он и пальнуть в ответ может.

В качестве примечания отмечу, что создать, произвести оружие сравнимых качеств чеченцы не способны, ибо для такого производства требуется достаточно высокий уровень цивилизации, проявляющийся в согласованных действиях при развитом разделении труда. Только захватить и освоить.

«Дела» Ульмана и Аракчеева показывают нам, что тот же самый процесс продолжается и сейчас. Да, он идёт на другом уровне, более высоком, он идёт медленнее, ибо в него вовлечены не военная база и местный тейп, а гораздо более многочисленные человеческие сообщества. Но он здесь, он никуда не делся.

Чеченцы — и шире, кавказцы — сейчас отнимают у нас и осваивают сами новое оружие. Это российский суд.

Рискну утверждать, что обезвреживание российского правосудия кавказцами есть свершившийся факт.

Мне могут возразить, что не только кавказцы в нужные кабинеты деньги заносят. Не спорю. Проблема, однако, в том, что купно с практикой занесения денег кавказцы уже давно обеспечили себе в РФ место социально неполноценного населения, которое вчера с гор спустилось, местных законов не понимает, потому что читать не умеет, живёт своим укладом… своеобразные социальные «нонкомбатанты», «женщины и дети», которых положено содержать и обихаживать, которым простительны и обязательны крик, плач, перманентное состояние аффекта и прочие смягчающие обстоятельства. Это своего рода социальная симуляция, умелая и эффективная.

Конечно, это сильно отличается от индивидуального имиджа «гордого горного орла», но здесь речь идёт о собирательном отношении ко всему сообществу, а не конкретным его представителям. И здесь образ крикливого и пронырливого базарного бабья много адекватнее орлов, волков и прочего геральдического зоосада.

Кроме того, такое положение, как и было сказано, приносит неоспоримые дивиденды. Например, когда в той же Кондопоге доходит до практики «выдачи чеченской общиной подозреваемых» — это фундаментально отличается от безыскусного «занести денег». Это уже индикатор положения дел, при котором российское правосудие в принципе не способно нанести вред определённым группам населения. Справедливо заслуженный вред в том числе.

В практическом плане идеальным воплощением такого рода кавказских привилегий служит «дело Гамидова».

Опять-таки, мне могут возразить: а вы не оскорбляйте кавказцев. Не провоцируйте горных орлов выклёвать вам глаза. Не выкрикивайте гадостей в адрес Гамидова — ведь у него есть травматический пистолет, а у вас, страшно вымолвить, бейсбольная бита в багажнике, которая в данной ситуации не опаснее каменного рубила миллионолетней давности. Вообще, опускайте глаза и проходите мимо. Ибо мир и толерантность. Берегите пищеварение. А если уж не повезло, то не доводите до суда, и не случится вам мордой об стол.

Спешу вас обрадовать: какие-то моральные претензии к этой позиции уже излишни. Дело в том, что «дела» Ульмана и Аракчеева такую линию поведения полностью обесценили.Они показали, что на смену этапу обезвреживания суда как оружия пришли этапы его захвата и освоения.

Раньше условный «гамидов», нагадив в нашей среде обитания так, что не отвечать было невозможно, просто любопытствовал о прейскуранте. Скажем, убийство русского в городе Н. стоило N зелёных, в городе М. — M евро и так далее. Механика принятия нужного решения «гамидовых» не интересовала.

Здесь же мы имеем дело со скоординированной и продуманной кампанией, направленной не на избежание последствий собственного поступка, а на получение заранее заданного результата.

Хорошо, ответят мне, но всё же — мы-то тут при чём? Аракчеев попал под зряшную раздачу на высочайшем уровне: «воля чеченского народа», особое постановление Конституционного суда, кажется, сам Солнцеликий и Двусрочный что-то там говорил о «доказанной вине»… при чём здесь обычный гражданин?

А при том, что последние годы в РФ строилась такая замечательная вещь, как «вертикаль власти». И строилась она (спросите у лоялистов, они подтвердят) затем, чтобы положение дел «наверху» без искажений транслировалось «вниз». Потому что «наверху» Солнцеликий, а «внизу» мелкие местные бюрократы, которые не знают, как надо, и от них-то весь вред народу происходит.

Строили вертикаль, строили и, наконец, построили. По этой вертикали ситуация, именуемая «делом Аракчеева», без искажений будет транслироваться «вниз». На нас с вами. Речь уже не пойдёт о «воле чеченского народа», будет вполне достаточно воли «местной общины», не обязательно чеченской. И Конституционный суд трепыхаться ради нас с вами не станет, хватит суда следующей инстанции. Не баре.

Ведь долго, тщательно и на всю страну объясняли, как такие дела делаются. И если есть такие, кто думает, что те самые «местные общины» пропустили объяснения мимо ушей, пожалуйста, выскажите это публично. Очень хочется посмеяться.

И опять мне возразят: так ведь мы же ходим, потупив глазки, оружия у нас нет, за Ульмана с Аракчеевым — вон сами почитайте! — не вступаемся и даже всецело их осуждаем… нас-то за что?

Да за то же, за что и русских в Чечне. За то, что у вас есть, что отобрать, и за то, что вам нечем защищаться.

«Освоение суда» открывает перед местными диаспорами технологии рейдерства, которые в принципе отличаются от нынешнего модуса операнди «купи-продай-откупись».

У вас, граждане, есть квартиры, приобретённые по закону. Есть машины, приобретённые в кредит. Есть свои бизнесы, от мелких до не очень мелких. Есть «положение в обществе», что бы под этим ни понимать.

Освоенная в вышеизложенном смысле судебная процедура по всему этому множеству бумажек, подписей и печатей, формальных и неформальных связей ударит, как молот по швейцарским часам. Только шестерёнки брызнут.

Ведь это по вам не «джентльмены удачи» будут работать, а группы, опирающиеся на привилегированную часть населения РФ. И о нынешних временах вы будете вспоминать с тоской и сожалением. Да только поздно будет.

Мелкому начальству тоже надо начинать беспокоиться. Ведь если можно организовать его смену, то зачем его покупать, да и вообще стремиться к хорошим отношениям?

Если прикинуть, сколько шерсти этаким манером можно настричь, становится понятно, что усилия, вложенные в освоение суда в делах Ульмана и Аракчеева, окупаются сторицей. Здесь полагается прозвучать возражению «уж со мной-то этого случиться никак не может». «Меня нельзя».

Косовские сербы долго так считали. Русские в Чечне тоже.

Просто прикиньте, за что к вам может прикопаться освоенный волей какого-нибудь народа суд. И даже если «все бумаги в порядке», всё равно подумайте, что у вас можно отобрать, если очень хочется. Потом оцените количество и качество помощи, которую вы в таком случае сумеете собрать. Для себя, любимого, про которого даже в районной газете не напишут. А вовсе не для Аракчеева.

Вы же сами говорите, что «дело Аракчеева» — не ваше дело. Значит, и ваше дело «делом Аракчеева» не станет, верно?

Сейчас этот процесс ещё можно остановить мирно и дёшево. Добиться оправдания Аракчеева, Ульмана и других, показательно сорвать освоение суда. Если болезнь запустить, то потом, когда ситуация станет воспроизводиться на региональном, областном и районном уровнях, справиться с ней будет намного сложнее и затратнее.

А для начала надо осознать, что «дело Аракчеева» есть дело каждого из нас. Вот прямо сейчас и осознать, после этих долгих и запутанных объяснений. Потому что вам вряд ли захочется объяснений, сделанных позднее и другим способом. Намного более доходчивым.

Максим Удалов

(www.apn.ru)